Секция "Лингвистика". Ж.Н. Маслова (Балашов)
Posted: 07 Apr 2017, 01:16
УДК 81'119
Ж.Н. Маслова, докт. филол. наук, доцент
maslovajeanna@mail.ru
Россия, Балашов, БИ СГУ
МЕТОДОЛОГИЧЕСКИЙ АСПЕКТ В ИЗУЧЕНИИ ТВОРЧЕСКОГО ЯЗЫКОВОГО СОЗНАНИЯ
В статье предложено развитие подхода к изучению литературного текста с позиций развития творческого мышления. Термин языковое творческое сознание рассмотрен в корреляции с другими похожими терминами. Введение категории творческого языкового сознания автора позволяет абстрагировать исследование художественного текста от конкретных обстоятельств (биографических, например) и рассмотреть процесс влияния авторской субъективности на структуру художественного текста и литературный процесс.
Ключевые слова: языковое сознание, творческое сознание, эмоциональная активность, художественный текст, язык, когнитивная лингвистика, когнитивная поэтика, художественная коммуникация.
Термины языковое сознание и творческое сознание активно используются в научной литературе. В научной традиции давно наблюдаются попытки рассмотреть литературный материал с учетом творческого мышления. Например, исследование стиля Н. Некрасова в работе Е. В. Ермиловой «Народно-поэтическое мышление в поэтическом стиле» [1]. Для исследования феноменов языкового сознания и творческого сознания в равной мере привлекается литературно-художественный материал.
Классики отечественной лингвистики неоднократно обращались к этому вопросу. Так И. А. Бодуэн де Куртенэ говорил о существовании «лингвистического, или языковедного мышления», которое возникает на основе «образования ассоциаций и сцепления понятий, относящихся к научному мышлению о предметах из области речи человеческой и из области науки, называемой языковедением» [2: 4]. По мнению ученого, к этому мышлению относится и народное знание о языке.
Е. Ф. Тарасов под термином языковое сознание понимает совокупность образов сознания, формируемых и овнешняемых при помощи языковых средств – слов, свободных и устойчивых словосочетаний, предложений, текстов и ассоциативных полей. При этом он подчеркивает, что в дихотомии «сознание и язык» главным является сознание [3].
Феномен языковое сознание укореняет связь лингвистического явления (языка) и психологического феномена (сознания). Согласно А. Н. Леонтьеву, «сознание в своей непосредственности есть открывающаяся картина мира, в которую включен он сам, его действия и состояния» [4]. Следует отметить, что понятия о языковом сознании в лингвистике и психолингвистике различны. В лингвистике оно понимается как рефлексия над языком и модусами его существования.
По мнению О. С. Каспранского, языковое сознание в широком смысле включает в себя отражение объективного мира. В узком смысле, языковое сознание – отражение специфической языковой структуры в подсознании носителя языка. Это способность правильно выбрать и употребить языковые средства в процессе коммуникации. Носитель языка может оценивать любое языковое произведение как правильное или неправильное, но он не всегда может объяснить свою оценку. Критерием правильности, в данном случае, выступает его языковое сознание [5: 84].
Говоря о психолингвистическом подходе, целесообразно указать на существующую дифференциацию языкового и метаязыкового сознаний. Метаязыковое сознание – это специализированное языковое сознание, оно предназначено для членения, а также категоризации и организации потока речи [6]. Под метаязыковым сознанием понимают «проявление гносеологической функции языкового сознания (и – опосредованно – самого языка)» [7: 10]. Обыденное метаязыковое сознание в качестве объекта внимания лингвистов, рассматривается как «своеобразный узел системных связей». Эти связи объединяют, с одной стороны, язык и сознание, с другой стороны – обыденное языковое сознание и лингвистику (науку), а с третьей – ментально-языковую сферу с другими сферами социальной жизни человека, сопряженными с языковой деятельностью (обучение языку, культурно-речевая политика, языковое строительство, специальное использование языка в различных сферах профессиональной деятельности и т. п.) [8, I: 5-6]. Обыденное метаязыковое сознание противопоставляется научному лингвистическому знанию и выступает как часть общественного сознания, активная преобразующая сила.
Собственно психолингвистическая специфика языкового и метаязыкового сознания связана с процессами производства, восприятия и понимания речи. И. А. Стернин определяет языковое сознание как компонент когнитивного сознания, «заведующий» механизмами речевой деятельности человека, однако речевая деятельность человека сама является компонентом более широкого понятия – коммуникативной деятельности человека. В связи с этим он отмечает необходимость разграничения языкового и коммуникативного сознания. Например, языковое сознание содержит информацию о формулах приветствия, а коммуникативное – как надо приветствовать [9: 13].
Анализ подходов к изучению данного вопроса показывает, что речь идет о возможностях изучения рефлексии человека, как над собственной речью, так и над собственным опытом. И здесь обнаруживается, что рефлексия над обыденным опытом трудно отделима от рефлексии над художественно-эстетическим опытом, рациональное тесно переплетается с мифологическим. Взглядами многих ученых подтверждается, что способность человеческого сознания к интерпретации носит сложный характер и тесно связана со способностью к творческой рефлексии. Уже в учении А. А. Потебни о «поэтическом» и «мифическом» мышлении заложено современное понимание мифа как «технологии» обыденного сознания, в том числе метаязыкового [10: 236-253].
В свете вышесказанного творческое сознание необходимо выделять в отдельный объект исследования, так как оно должно включать в себя не только отражение объективной реальности, знание о языковых структурах и законах организации речи, но и структуры для обработки, хранения и языковой репрезентации эмоционально-эстетического опыта. Сознание в данном случае – это метакатегория [11], реализующая себя в различных формах художественного письма как способах объективации в слове, самоописания и самоструктурирования.
Целостный характер феномена сознания определяется его системностью, в основе которой лежат психогенетические, а также ментально-мировоззренческие особенности личности писателя [12: 285]. Исходя из этого, А. Н. Кошечко выделяет сначала экзистенциальное сознание как философски-художественный феномен, который существует одновременно в двух ипостасях: в качестве индивидуального поведенческого текста писателя (повседневно-экзистенциальное сознание), а также в качестве типа художественного мышления, реализующего себя в различных формах художественного письма (художественное сознание) [12: 285]. Акцентируя бытийный статус экзистенциального сознания и его незакрепленность за конкретной литературной эпохой и национальной культурой, автор выделяет «русское художественное сознание» и обозначает его как сознание экзистенциальное. Автор употребляет термины «творческое сознание» и «художественное сознание» синонимично.
Повседневно-экзистенциальное сознание – это проявление сугубо индивидуальных реакций личности на реальные события окружающего мира и духовной жизни, предельно заостренная сфера человеческого «Я» вем многообразии его субъективных проявлений (жизненный опыт, факты биографии, привычки, болезни, особенности мышления, речь, жестикуляция, и т. д.). [12: 285].
Художественное сознание – это идеальная реальность различных образов, продукт духовного (идеального) освоения мира, включающее в себя «различные виды духовной деятельности, в которых происходит целенаправленная идеальная переработка и перевоссоздание (освоение) отражаемой субъектом действительности», это «система идеальных структур, которые порождают, программируют и регулируют художественную (творческую и воспринимательскую) деятельность и ее продукты» [13: 5-7].
В научной литературе употребляется также термин художественное мышление, под которым подразумевается особый вид интеллектуальной деятельности, которая направлена на восприятие произведений искусства, а также их создание. Специфической характеристикой художественного мышления является также то, что этот процесс служит формированию разнообразных задач, сопряженных с деятельностью мышления человека и ориентированных на достижение целей разного характера: от социальной функциональности до способов применения в практике любой научной дисциплины.
Сложность осознания, восприятия, а также идентификации художественного мышления как важного элемента мыслительного процесса проистекает из многовековых противоречий, связанных с определением этого понятия. Начиная со времен Платона и Гераклита, сопряженность художественного мышления с одаренностью или талантом ставится под сомнение. Последовательно, в каждом временном промежутке эволюции искусства, находились критики, подвергавшие сомнению обязательность художественного мышления как не имеющего общего с жизненной практикой своеобразного ментального рудимента (Г. В. Лейбниц и Г. Гегель).
Тем не менее, начиная с Новалиса, у художественного мышления появляются сторонники. Позже суждения Ф. Шлегеля и А. Шопенгауэра [14; 15] находят продолжение в экзистенциальных выкладках С. Кьеркегора [16], интуитивизме А. Бергсона [17] и феноменологии Э. Гуссерля [18].
В ходе исторического развития художественное мышление сводится к разделению на рациональное и эмоциональное начала, в связи с этим в XIX веке складывается традиция понимания искусства как мышления в образах, в отличие от науки – мышления в понятиях. В марксистско-ленинской эстетике художественное мышление занимает важное место как неотъемлемый компонент художественной деятельности в целом. Решение эстетических задач перестаёт быть главной целью художественного мышления, которое все больше начинает ориентироваться на обобщение действительности и творческое осмысление процессов, происходящих в обществе.
В настоящее время художественное мышление занимает главенствующее место в образно-чувственном постижении мира. Оно помогает организовывать ментальное пространство при анализе продуктов рациональной научной деятельности и тесно связано с художественным воображением (способность/процесс создания художественных образов на основе творческой переработки сознанием ощущений, восприятий, представлений, чувств, впечатлений и т. д.), которое, в свою очередь, расширяет границы художественного мышления за пределы текстового пространства. Таким образом, продуктивную основу художественного мышления в современном мире составляет, так называемая, эмоциональная активность сознания творца. В рамках своей гипотетичности художественное мышление может всецело менять представление о субъектно-объектных отношениях и законах логики вообще. Л. С. Выготский делает предположение о важности художественных эмоций и, как следствие, эмоционально-интуитивной оценке субъектом конкретной ситуации [19].
Необходимо отметить такой конструктивный элемент художественного мышления, как процесс неразрывного познания мира и способность воспринимать этот мир всецело. Процесс мыслительной деятельности, основанный на художественном мышлении, на самом деле не противостоит рациональному началу, как это считалось ранее, а наоборот, помогает более гибко систематизировать результаты познания, несмотря на то, что многие ментальные процессы не подлежат исследованию традиционными формализованными методами.
Обобщив существующий научный опыт, мы считаем целесообразным говорить о творческом языковом сознании, которое и является в данной работе объектом исследовательского интереса. Творческое языковое сознание, на наш взгляд, также как и сознание является высшей формой психического отражения действительности в виде обобщенной и субъективной модели окружающего мира в форме словесных понятий и чувственных образов, оно опирается на воображение и память. Это способность осуществлять рефлексивные акты осознания и познания чувств, переживаний, эмоций, а также отделять их, объективировать и трансформировать в форму, пригодную для сознательного освоения, репрезентации. В нашем случае – языковой репрезентации.
На настоящий момент формируются подходы к анализу творческого сознания? Один из вариантов – исследование психофизиологических особенностей и жизненных впечатлений как основы формирования экзистенциального мирообраза в сознании писателя к миромоделирующим началам его творчества, к исследованию экзистенциальных доминант в эстетике писателя и способов их репрезентации в художественной практике [12: 285-286].
Творческое сознание в ряде случаев рассматривается как источник изменений в литературном процессе: «…этап перехода от романтизма к реализму был сопряжен с рубежным возрастом и сложным духовным состоянием самого Пушкина… трансформация романтического сознания в реалистическое в личностном состоянии поэта явно просматривается и в построении прозаических произведений Пушкина указанных лет» [20: 113].
Введение категории творческого сознания автора, видимо, позволяет исследователям абстрагироваться от ряда конкретных обстоятельств (биографических, например) и рассмотреть процесс влияния авторской субъективности на структуру художественного текста и литературный процесс. Также это целесообразно для изучения отсроченной во времени художественной коммуникации. Анализ текста через категорию творческого сознания оказывается тесно связан с вопросами теории литературы, теоретической рефлексией над творчеством: «Большой интерес в плане выявления генезиса диалога творческого сознания Ф. И. Тютчева с Западом и Востоком представляет осмысление Вяч. Ивановым творчества И. Гёте. Его работа «Гёте на рубеже двух столетий» [21] является герменевтическим взглядом на творческий путь писателя. Определяя его как «реалистический символизм», основным критерием которого, по Вяч. Иванову, является движение от видимой реальности предмета к внутренней и более «сокровенной реальности», теоретик символизма показал движение творческого сознания Гёте к сакральной реальности, в чём он видит черты нового искусства, ещё не проявившиеся в ХVIII веке, черты символизма» [22: 92]. На наш взгляд, эта цитата отражает суть интереса к категории творческого сознания, исследование которой позволяет проникнуть в ментальные основы художественного творчества, несколько абстрагируясь от личности конкретного автора, проследить изменения в глобальных процессах с учетом современных тенденций междисциплинарного взаимодействия.
Список литературы
1. Ермилова Е. В. Народно-поэтическое мышление в поэтическом стиле (Некрасов) // Теория литературных стилей. Типология стилевого развития XIX века. М.: Наука, 1977. С. 48-84.
2. Бодуэн де Куртенэ И. А. Введение в языковедение. Изд. 6-е. М.: Едиториал УРСС, 2004.
3. Тарасов Е. Ф. Языковое сознание и образ мира. М.: АСТ, 2000.
4. Леонтьев А. Н. Языковое сознание. М.: Наука, 2001.
5. Каспранский О. С. Языковые представления и языковое сознание // Языковое сознание: тез. IX Всесоюз. симпозиума по психолингвистике и теории коммуникации. – М.: Ин-т языкознания АН СССР, 1988. – С. 84-85.
6. Ахиджак Б. Н., Ахиджакова М. П. Парадигмы языкового сознания в межкультурном общении // Вестник Адыгейского государственного университета 2 (140). [Электронный ресурс]. URL:
7. Голев Н. Д. Обыденное метаязыковое сознание как онтологический и гносеологический феномен (к поискам «лингвогносеологем») // Обыденное метаязыковое сознание: онтологические и гносеологические аспекты. Кемерово; Барнаул, 2009. Ч. 1. С. 7-40.
8. Обыденное метаязыковое сознание: онтологические и гносеологические аспекты: колл. моногр. / отв. ред. Н. Д. Голев. В. 2-х ч. Ч. II. Томск: Изд-во Томского гос. пед. ун-та, 2009.
9. Стернин И. А. Уровни описания языкового сознания // Филология и культура: материалы IV междунар. науч. конф., 16-18 апреля 2003 года. Тамбов, 2003. С. 14-16.
10. Потебня А. А. Слово и миф. М.: Изд-во «Правда», 1989.
11. Мамардашвили М. К. Символ и сознание: метафизические рассуждения о сознании, символике, языке / М. К. Мамардашвили, А. М. Пятигорский. М.: Языки русской культуры, 1997.
12. Кошечко А. Н. Болезнь как экзистенциальный феномен в творческом сознании Ф. М. Достоевского // Вестник КемГУ. 2012. № 4 (52). Т. 3. С. 285-289.
13. Закс Л. А. Художественное сознание. Свердловск, 1990.
14. Шлегель Фр. Развитие философии в двенадцати книгах // Эстетика. Философия. Критика. Т. 2. М.: Искусство, 1983.
15. Шопенгауэр А. Две основные проблемы этики // Свобода воли и нравственность. М.: Республика, 1992. С. 19-258.
16. Кьеркегор С. Страх и трепет. М.: Республика, 1993.
17. Бергсон А. Творческая эволюция. М.: ТЕРРА-Книжный клуб; КАНОН-пресс-Ц, 2001.
18. Гуссерль Э. Картезианские медитации. М.: Академический проект. 2010.
19. Выготский Л. С. Собрание сочинений: В 6 т. Т. 2: Проблемы общей психологии. М.: Педагогика, 1982.
20. Еремеев А. Э. Феномен творческого сознания А. С. Пушкина 1830-х годов // Омский научный вестник. № 6 (102). 2011. С. 104–106.
21. Иванов Вяч. И. Гёте на рубеже двух столетий // Иванов Вяч. И. Родное и вселенское. М.: Республика, 1994. С. 236-268.
22. Саяпова А. М. Гёте глазами Вяч. Иванова: к проблеме диалога творческого сознания Ф. И. Тютчева с Западом и Востоком // Ученые записки Казанского университета. Том. 154. Кн. 2. 2012. С. 93-98.
Ж.Н. Маслова, докт. филол. наук, доцент
maslovajeanna@mail.ru
Россия, Балашов, БИ СГУ
МЕТОДОЛОГИЧЕСКИЙ АСПЕКТ В ИЗУЧЕНИИ ТВОРЧЕСКОГО ЯЗЫКОВОГО СОЗНАНИЯ
В статье предложено развитие подхода к изучению литературного текста с позиций развития творческого мышления. Термин языковое творческое сознание рассмотрен в корреляции с другими похожими терминами. Введение категории творческого языкового сознания автора позволяет абстрагировать исследование художественного текста от конкретных обстоятельств (биографических, например) и рассмотреть процесс влияния авторской субъективности на структуру художественного текста и литературный процесс.
Ключевые слова: языковое сознание, творческое сознание, эмоциональная активность, художественный текст, язык, когнитивная лингвистика, когнитивная поэтика, художественная коммуникация.
Термины языковое сознание и творческое сознание активно используются в научной литературе. В научной традиции давно наблюдаются попытки рассмотреть литературный материал с учетом творческого мышления. Например, исследование стиля Н. Некрасова в работе Е. В. Ермиловой «Народно-поэтическое мышление в поэтическом стиле» [1]. Для исследования феноменов языкового сознания и творческого сознания в равной мере привлекается литературно-художественный материал.
Классики отечественной лингвистики неоднократно обращались к этому вопросу. Так И. А. Бодуэн де Куртенэ говорил о существовании «лингвистического, или языковедного мышления», которое возникает на основе «образования ассоциаций и сцепления понятий, относящихся к научному мышлению о предметах из области речи человеческой и из области науки, называемой языковедением» [2: 4]. По мнению ученого, к этому мышлению относится и народное знание о языке.
Е. Ф. Тарасов под термином языковое сознание понимает совокупность образов сознания, формируемых и овнешняемых при помощи языковых средств – слов, свободных и устойчивых словосочетаний, предложений, текстов и ассоциативных полей. При этом он подчеркивает, что в дихотомии «сознание и язык» главным является сознание [3].
Феномен языковое сознание укореняет связь лингвистического явления (языка) и психологического феномена (сознания). Согласно А. Н. Леонтьеву, «сознание в своей непосредственности есть открывающаяся картина мира, в которую включен он сам, его действия и состояния» [4]. Следует отметить, что понятия о языковом сознании в лингвистике и психолингвистике различны. В лингвистике оно понимается как рефлексия над языком и модусами его существования.
По мнению О. С. Каспранского, языковое сознание в широком смысле включает в себя отражение объективного мира. В узком смысле, языковое сознание – отражение специфической языковой структуры в подсознании носителя языка. Это способность правильно выбрать и употребить языковые средства в процессе коммуникации. Носитель языка может оценивать любое языковое произведение как правильное или неправильное, но он не всегда может объяснить свою оценку. Критерием правильности, в данном случае, выступает его языковое сознание [5: 84].
Говоря о психолингвистическом подходе, целесообразно указать на существующую дифференциацию языкового и метаязыкового сознаний. Метаязыковое сознание – это специализированное языковое сознание, оно предназначено для членения, а также категоризации и организации потока речи [6]. Под метаязыковым сознанием понимают «проявление гносеологической функции языкового сознания (и – опосредованно – самого языка)» [7: 10]. Обыденное метаязыковое сознание в качестве объекта внимания лингвистов, рассматривается как «своеобразный узел системных связей». Эти связи объединяют, с одной стороны, язык и сознание, с другой стороны – обыденное языковое сознание и лингвистику (науку), а с третьей – ментально-языковую сферу с другими сферами социальной жизни человека, сопряженными с языковой деятельностью (обучение языку, культурно-речевая политика, языковое строительство, специальное использование языка в различных сферах профессиональной деятельности и т. п.) [8, I: 5-6]. Обыденное метаязыковое сознание противопоставляется научному лингвистическому знанию и выступает как часть общественного сознания, активная преобразующая сила.
Собственно психолингвистическая специфика языкового и метаязыкового сознания связана с процессами производства, восприятия и понимания речи. И. А. Стернин определяет языковое сознание как компонент когнитивного сознания, «заведующий» механизмами речевой деятельности человека, однако речевая деятельность человека сама является компонентом более широкого понятия – коммуникативной деятельности человека. В связи с этим он отмечает необходимость разграничения языкового и коммуникативного сознания. Например, языковое сознание содержит информацию о формулах приветствия, а коммуникативное – как надо приветствовать [9: 13].
Анализ подходов к изучению данного вопроса показывает, что речь идет о возможностях изучения рефлексии человека, как над собственной речью, так и над собственным опытом. И здесь обнаруживается, что рефлексия над обыденным опытом трудно отделима от рефлексии над художественно-эстетическим опытом, рациональное тесно переплетается с мифологическим. Взглядами многих ученых подтверждается, что способность человеческого сознания к интерпретации носит сложный характер и тесно связана со способностью к творческой рефлексии. Уже в учении А. А. Потебни о «поэтическом» и «мифическом» мышлении заложено современное понимание мифа как «технологии» обыденного сознания, в том числе метаязыкового [10: 236-253].
В свете вышесказанного творческое сознание необходимо выделять в отдельный объект исследования, так как оно должно включать в себя не только отражение объективной реальности, знание о языковых структурах и законах организации речи, но и структуры для обработки, хранения и языковой репрезентации эмоционально-эстетического опыта. Сознание в данном случае – это метакатегория [11], реализующая себя в различных формах художественного письма как способах объективации в слове, самоописания и самоструктурирования.
Целостный характер феномена сознания определяется его системностью, в основе которой лежат психогенетические, а также ментально-мировоззренческие особенности личности писателя [12: 285]. Исходя из этого, А. Н. Кошечко выделяет сначала экзистенциальное сознание как философски-художественный феномен, который существует одновременно в двух ипостасях: в качестве индивидуального поведенческого текста писателя (повседневно-экзистенциальное сознание), а также в качестве типа художественного мышления, реализующего себя в различных формах художественного письма (художественное сознание) [12: 285]. Акцентируя бытийный статус экзистенциального сознания и его незакрепленность за конкретной литературной эпохой и национальной культурой, автор выделяет «русское художественное сознание» и обозначает его как сознание экзистенциальное. Автор употребляет термины «творческое сознание» и «художественное сознание» синонимично.
Повседневно-экзистенциальное сознание – это проявление сугубо индивидуальных реакций личности на реальные события окружающего мира и духовной жизни, предельно заостренная сфера человеческого «Я» вем многообразии его субъективных проявлений (жизненный опыт, факты биографии, привычки, болезни, особенности мышления, речь, жестикуляция, и т. д.). [12: 285].
Художественное сознание – это идеальная реальность различных образов, продукт духовного (идеального) освоения мира, включающее в себя «различные виды духовной деятельности, в которых происходит целенаправленная идеальная переработка и перевоссоздание (освоение) отражаемой субъектом действительности», это «система идеальных структур, которые порождают, программируют и регулируют художественную (творческую и воспринимательскую) деятельность и ее продукты» [13: 5-7].
В научной литературе употребляется также термин художественное мышление, под которым подразумевается особый вид интеллектуальной деятельности, которая направлена на восприятие произведений искусства, а также их создание. Специфической характеристикой художественного мышления является также то, что этот процесс служит формированию разнообразных задач, сопряженных с деятельностью мышления человека и ориентированных на достижение целей разного характера: от социальной функциональности до способов применения в практике любой научной дисциплины.
Сложность осознания, восприятия, а также идентификации художественного мышления как важного элемента мыслительного процесса проистекает из многовековых противоречий, связанных с определением этого понятия. Начиная со времен Платона и Гераклита, сопряженность художественного мышления с одаренностью или талантом ставится под сомнение. Последовательно, в каждом временном промежутке эволюции искусства, находились критики, подвергавшие сомнению обязательность художественного мышления как не имеющего общего с жизненной практикой своеобразного ментального рудимента (Г. В. Лейбниц и Г. Гегель).
Тем не менее, начиная с Новалиса, у художественного мышления появляются сторонники. Позже суждения Ф. Шлегеля и А. Шопенгауэра [14; 15] находят продолжение в экзистенциальных выкладках С. Кьеркегора [16], интуитивизме А. Бергсона [17] и феноменологии Э. Гуссерля [18].
В ходе исторического развития художественное мышление сводится к разделению на рациональное и эмоциональное начала, в связи с этим в XIX веке складывается традиция понимания искусства как мышления в образах, в отличие от науки – мышления в понятиях. В марксистско-ленинской эстетике художественное мышление занимает важное место как неотъемлемый компонент художественной деятельности в целом. Решение эстетических задач перестаёт быть главной целью художественного мышления, которое все больше начинает ориентироваться на обобщение действительности и творческое осмысление процессов, происходящих в обществе.
В настоящее время художественное мышление занимает главенствующее место в образно-чувственном постижении мира. Оно помогает организовывать ментальное пространство при анализе продуктов рациональной научной деятельности и тесно связано с художественным воображением (способность/процесс создания художественных образов на основе творческой переработки сознанием ощущений, восприятий, представлений, чувств, впечатлений и т. д.), которое, в свою очередь, расширяет границы художественного мышления за пределы текстового пространства. Таким образом, продуктивную основу художественного мышления в современном мире составляет, так называемая, эмоциональная активность сознания творца. В рамках своей гипотетичности художественное мышление может всецело менять представление о субъектно-объектных отношениях и законах логики вообще. Л. С. Выготский делает предположение о важности художественных эмоций и, как следствие, эмоционально-интуитивной оценке субъектом конкретной ситуации [19].
Необходимо отметить такой конструктивный элемент художественного мышления, как процесс неразрывного познания мира и способность воспринимать этот мир всецело. Процесс мыслительной деятельности, основанный на художественном мышлении, на самом деле не противостоит рациональному началу, как это считалось ранее, а наоборот, помогает более гибко систематизировать результаты познания, несмотря на то, что многие ментальные процессы не подлежат исследованию традиционными формализованными методами.
Обобщив существующий научный опыт, мы считаем целесообразным говорить о творческом языковом сознании, которое и является в данной работе объектом исследовательского интереса. Творческое языковое сознание, на наш взгляд, также как и сознание является высшей формой психического отражения действительности в виде обобщенной и субъективной модели окружающего мира в форме словесных понятий и чувственных образов, оно опирается на воображение и память. Это способность осуществлять рефлексивные акты осознания и познания чувств, переживаний, эмоций, а также отделять их, объективировать и трансформировать в форму, пригодную для сознательного освоения, репрезентации. В нашем случае – языковой репрезентации.
На настоящий момент формируются подходы к анализу творческого сознания? Один из вариантов – исследование психофизиологических особенностей и жизненных впечатлений как основы формирования экзистенциального мирообраза в сознании писателя к миромоделирующим началам его творчества, к исследованию экзистенциальных доминант в эстетике писателя и способов их репрезентации в художественной практике [12: 285-286].
Творческое сознание в ряде случаев рассматривается как источник изменений в литературном процессе: «…этап перехода от романтизма к реализму был сопряжен с рубежным возрастом и сложным духовным состоянием самого Пушкина… трансформация романтического сознания в реалистическое в личностном состоянии поэта явно просматривается и в построении прозаических произведений Пушкина указанных лет» [20: 113].
Введение категории творческого сознания автора, видимо, позволяет исследователям абстрагироваться от ряда конкретных обстоятельств (биографических, например) и рассмотреть процесс влияния авторской субъективности на структуру художественного текста и литературный процесс. Также это целесообразно для изучения отсроченной во времени художественной коммуникации. Анализ текста через категорию творческого сознания оказывается тесно связан с вопросами теории литературы, теоретической рефлексией над творчеством: «Большой интерес в плане выявления генезиса диалога творческого сознания Ф. И. Тютчева с Западом и Востоком представляет осмысление Вяч. Ивановым творчества И. Гёте. Его работа «Гёте на рубеже двух столетий» [21] является герменевтическим взглядом на творческий путь писателя. Определяя его как «реалистический символизм», основным критерием которого, по Вяч. Иванову, является движение от видимой реальности предмета к внутренней и более «сокровенной реальности», теоретик символизма показал движение творческого сознания Гёте к сакральной реальности, в чём он видит черты нового искусства, ещё не проявившиеся в ХVIII веке, черты символизма» [22: 92]. На наш взгляд, эта цитата отражает суть интереса к категории творческого сознания, исследование которой позволяет проникнуть в ментальные основы художественного творчества, несколько абстрагируясь от личности конкретного автора, проследить изменения в глобальных процессах с учетом современных тенденций междисциплинарного взаимодействия.
Список литературы
1. Ермилова Е. В. Народно-поэтическое мышление в поэтическом стиле (Некрасов) // Теория литературных стилей. Типология стилевого развития XIX века. М.: Наука, 1977. С. 48-84.
2. Бодуэн де Куртенэ И. А. Введение в языковедение. Изд. 6-е. М.: Едиториал УРСС, 2004.
3. Тарасов Е. Ф. Языковое сознание и образ мира. М.: АСТ, 2000.
4. Леонтьев А. Н. Языковое сознание. М.: Наука, 2001.
5. Каспранский О. С. Языковые представления и языковое сознание // Языковое сознание: тез. IX Всесоюз. симпозиума по психолингвистике и теории коммуникации. – М.: Ин-т языкознания АН СССР, 1988. – С. 84-85.
6. Ахиджак Б. Н., Ахиджакова М. П. Парадигмы языкового сознания в межкультурном общении // Вестник Адыгейского государственного университета 2 (140). [Электронный ресурс]. URL:
7. Голев Н. Д. Обыденное метаязыковое сознание как онтологический и гносеологический феномен (к поискам «лингвогносеологем») // Обыденное метаязыковое сознание: онтологические и гносеологические аспекты. Кемерово; Барнаул, 2009. Ч. 1. С. 7-40.
8. Обыденное метаязыковое сознание: онтологические и гносеологические аспекты: колл. моногр. / отв. ред. Н. Д. Голев. В. 2-х ч. Ч. II. Томск: Изд-во Томского гос. пед. ун-та, 2009.
9. Стернин И. А. Уровни описания языкового сознания // Филология и культура: материалы IV междунар. науч. конф., 16-18 апреля 2003 года. Тамбов, 2003. С. 14-16.
10. Потебня А. А. Слово и миф. М.: Изд-во «Правда», 1989.
11. Мамардашвили М. К. Символ и сознание: метафизические рассуждения о сознании, символике, языке / М. К. Мамардашвили, А. М. Пятигорский. М.: Языки русской культуры, 1997.
12. Кошечко А. Н. Болезнь как экзистенциальный феномен в творческом сознании Ф. М. Достоевского // Вестник КемГУ. 2012. № 4 (52). Т. 3. С. 285-289.
13. Закс Л. А. Художественное сознание. Свердловск, 1990.
14. Шлегель Фр. Развитие философии в двенадцати книгах // Эстетика. Философия. Критика. Т. 2. М.: Искусство, 1983.
15. Шопенгауэр А. Две основные проблемы этики // Свобода воли и нравственность. М.: Республика, 1992. С. 19-258.
16. Кьеркегор С. Страх и трепет. М.: Республика, 1993.
17. Бергсон А. Творческая эволюция. М.: ТЕРРА-Книжный клуб; КАНОН-пресс-Ц, 2001.
18. Гуссерль Э. Картезианские медитации. М.: Академический проект. 2010.
19. Выготский Л. С. Собрание сочинений: В 6 т. Т. 2: Проблемы общей психологии. М.: Педагогика, 1982.
20. Еремеев А. Э. Феномен творческого сознания А. С. Пушкина 1830-х годов // Омский научный вестник. № 6 (102). 2011. С. 104–106.
21. Иванов Вяч. И. Гёте на рубеже двух столетий // Иванов Вяч. И. Родное и вселенское. М.: Республика, 1994. С. 236-268.
22. Саяпова А. М. Гёте глазами Вяч. Иванова: к проблеме диалога творческого сознания Ф. И. Тютчева с Западом и Востоком // Ученые записки Казанского университета. Том. 154. Кн. 2. 2012. С. 93-98.